БАБ-ЭЛЬ-МАНДЕБСКИЙ ПРОЛИВ
А что везёте, капитаны, из далёка-далека?
А везёте вы бананы и ковровые шелка,
виноградное варенье, анашу и барбарис,
самоцветные каменья, мандарины и маис.
Капитана ждёт Монтана, боцман — бывший армянин.
А кого-то ждёт Гвиана, а кого-то ждёт Бенин.
Но, транзиты, тормозните, мы покурим табака.
Вы его мне привезите из далёка-далека.
Боцман, брось свои сомнения!
Подождёт твоя Армения.
Закури-ка лучше нашего
и ни о чём судьбу не спрашивай!
Баб-эль-Мандебский пролив, Баб-эль-Мандебский пролив,
эх, лишь бы знать, лишь бы ждать, лишь бы жить!
Из Патагонии в Шанхай, из Барселоны в Парагвай,
куда-нибудь, лишь бы плыть, лишь бы плыть!..
А ну и что, что вы на севере, а я сейчас на юге —
и забыл, что есть на свете где-то льды, метели, вьюги...
Высоко в горах белеет снеговая паранджа,
а я сижу в оранжерее, попиваю оранжад.
Эх, на воле, на просторе, что ж не жить, не поживать —
и на лучшем в мире море камни с берега швырять!
Ни уюта, ни постели мне искать не нужно тут.
Две невесты мне из Дели, с Индостана письма шлют.
Я вам адрес дам, я индекс дам,
вы напишите им на Индостан!
Чтоб им вечно было хорошо,
но не со мной, а с кем-нибудь ещё!
Баб-эль-Мандебский пролив, Баб-эль-Мандебский пролив,
эх, лишь бы знать, лишь бы ждать, лишь бы жить!..
И на года, и навсегда, Бог весть куда, но не беда,
куда-нибудь, лишь бы плыть, лишь бы плыть!..
А захотим — и очень скоро бросим море, бросим всех,
и уйдем высоко в горы, и поднимемся наверх,
и помолимся колдуньям, а особо молодым,
в ус не дунем, сверху сплюнем, над ущельем постоим.
Кой о чём друг друга спросим, утвердительно кивнём,
быстро мостик перебросим и по мостику пойдём.
Что хотим, то выбираем, так устроен этот свет.
Может, мы дойдём до края, ну а может быть, и нет.
А потому что нет гарантии нигде и ни на что.
Потом не вспомнишь, где упал, и кто толкал, а кто держал.
И оклемаешься в миру, где не знаком тебе никто,
и не поймёшь, как ошибался, а решишь, что был обвал.
А ну и что, что ты на юге, а не дай Бог, вдруг чего —
и вот кругом тайга, пурга, и хоть умри, не убежать.
Раз леса много, значит, должен кто-нибудь рубить его.
И будешь ты его рубить, и коченеть, и подыхать.
И тоже вроде бы обвал, и все чисты, невинны сплошь.
И никого из окружающих не упрекнёшь вовек.
И этот, кажется, не плох, и этот будто бы хорош,
и сам я тоже вроде добрый, милый, честный человек.
А вы бы, между прочим, поглядели на меня,
когда я финики казённые со склада воровал,
и вы бы, между прочим, ужаснулись за меня,
когда я их потом втридорога на рынке продавал.
Как пропивал я эти жалкие, несчастные рубли —
всё в одиночку, за углом, бутылки пряча под пальто!..
Вы были б счастливы, что сами до такого не дошли,
а потому, что нет гарантии нигде и ни на что.
Ну где у вас гарантия, что хлеб, который ели вы,
не будет завтра вам как неоплатный долг зачтён?
И где у вас гарантия, что гимн, который пели вы,
не будет завтра проклят, заклеймён и запрещён?..
Вот так живём, покуда честные, до первого ущелья,
до первого обвала, чтобы раз и навсегда...
А что на юге? А на юге много места для веселья.
Там — горы, пальмы, чайки, солнце, воздух и вода...
Баб-эль-Мандебский пролив, Баб-эль-Мандебский пролив,
эх, лишь бы знать, лишь бы ждать, лишь бы жить!
Из ниоткуда в никуда, из неоттуда в нетуда,
куда-нибудь, лишь бы плыть, лишь бы плыть!..
1982