КИНЕМАТОГРАФ 2
Если эта светотень по жанру и не Мона Лиза Джиоконда,
пусть. Зато она твоя, пигмей, она для всех, не только для бомонда.
Даром, что ли, вместе с залом, путающим — в кадре он или за кадром,
ты при нежной сцене веки трёшь, а при батальной кланяешься ядрам?
Карлик! Хватит уже моргать, найди себе героя —
и выдавай за него себя.
Всё позволено — серьёзный блеф и несерьёзный, типа контрабанды.
Прыгать можно вопреки команде, по команде или без команды.
Стиль — по выбору, у нас кино немое: здесь живи или в Камбодже,
вздор мели какой угодно. Или не мели, эффект один и тот же.
Эй, кхмер! Чем не хорош Пномпень? Найди себе героя,
сиамским братом его зови, но только чтоб не громко:
не забывай, что у нас сеанс.
В кадре — правильный как десять заповедей,
грузный как четыре танка —
хмурит плешь американец: нынче от него ушла американка.
Кстати, вот она, в соседнем кадре, опасаясь выступить за рамку,
мягким шагом взад-вперёд, похожая на львицу, мечется по замку.
Львица! Хватит уже мелькать, найди себе героя.
К тому же, вроде бы, вот и он.
Крупный план, ряды немеют, в музыке само собой diminuendo.
Шутка ли, живой кумир, ещё-ещё не мёртв, уже-уже легенда.
Нечто в нём не то от лорда Байрона, не то от короля Георга.
Школьница — ряду в седьмом, похожая на птицу — бьётся от восторга.
Птица! Хилый в Георге прок, найди себе героя,
да не теперь, а в каком-нибудь круизе кругосветном.
Пускай за тысячу миль отсель, на влажном побережье,
тебе он скажет примерно так:
«Леди, я не уроженец этих островов, и вы не уроженка.
Но — вы любите цветы, а я люблю цвета приятного оттенка.
Купим хижину к воде вплотную, где песок не жёсткий и не жаркий.
Стены выкрасим в маренго — мой любимый цвет,
не броский и не маркий...»
Вспышка рвёт пастораль в куски коротким замыканьем.
Кинопроектор дымит вовсю, как шашка дымовая.
С американцами сильный шок, рыдают камбоджийцы.
«Ужо тебе, — говорят они, — ужо, великий Будда!
Ты изобрёл мировую скорбь. Зачем ты это сделал?»
И что же слышится им в ответ?
1996