БОСФОР
В потоках пролива, что в обе ведут стороны,
ты (в том и другом) отразишься двукратно,
из двух одного не избрав — оттого, вероятно,
что оба (туда ли, обратно) равно неверны.
Махнёшь двойнику — и двойник, подбивая итог,
в ответ помахав, обнадёжит.
Но денег прощальных не бросишь в поток.
Рука занеможет.
До дома недолго, а там — Византия своя.
Пожалуй, ещё и похлеще, пожёстче.
Но те же на стогнах торги, а в гробницах имперские мощи.
И в клетке не реже, чем в роще, найдёшь соловья.
Для тех же потех — в негодяях нуждается трон,
а чернь — в главаре-ксенофобе.
Лишь Время не держит ничьей из сторон.
Течёт сразу в обе.
Потом либо что-то останется, либо ничто.
Похоже, скорее второе. Однако
смутишься не раз — под землёй ли катясь мимо мрака,
торгуясь ли из-за дензнака с наёмным авто.
Не раз, как бы глянув себе же вослед,
замрёшь на бегу торопливом —
и вспомнишь, как хищный восточный рассвет
вставал над проливом.
И вновь к двойнику обратишь ты бесшумную речь —
куда-то, где лишь двойники проживают,
где пастбищ не делят стада, а погонщики не пожинают,
и воды откуда-то знают, что некуда течь.
Ты скажешь ему, отошедшему в две или сто
сторон, в зазеркальные русла:
— Мы были с тобою в Стамбуле. И что?
Ничто. Даже грустно.
2014